Из творений, приписываемых святителю Иоанну Златоусту и в Патрологии Миня отнесенных к разряду Spuria

1. Любитель уединения, - в каком-нибудь укромном уголке леса, в тени деревьев, наслаждаясь прелестной музыкой журчащего источника и пением сладкогласных птиц, - умиляется душою и сердцем и в таком настроении производит на всех приятное впечатление. Подобно этому и мы в предшествующие дни, призываемые кротким дыханием Духа, беседовали с вами о различных делах милосердия. Но теперь, когда Евангелие только что возвестило нам о безумии Ирода и о распутстве женщин, о пиршестве безумных мужей и о проклятой трапезе, о беззаконном даре и несправедливом деле, и о погребении честнейшаго тела, теперь я настроен совершенно иначе. Немеют уста мои, возлюбленные, когда пред моим взором проходят эти Иродовы деяния: язык не поворачивается говорить об этих делах или, вернее, о ранах содеявшаго такия дела. В то время, сказано, услыша Ирод четвертовластник слух Иисусов и рече отроком своим: сей есть Иоанн, его же аз усекнух. Сей воста от мертвых и сего ради силы деются в нем (Мф. XIV, 1, 2). Сознается Ирод, что он убил пророка, котораго не мог обмануть; сознается, что знал о том, котораго убил, что он Пророк и муж праведный. Ведь если бы он тогда не знал этого, не стал бы говорить теперь, что это Иоанн воскрес из мертвых и потому творит такия чудеса. О, злая совесть! В каком преступлении ты сама себя обличаешь! О, злая совесть, обитающая в грязной душе, при жизни казнящая и после смерти неумолимо осуждающая! И за что убил он Пророка? За то, что тот возвещал истину и беззаконный поступок его хотел исправить посредством обличения. Тот, кому надлежало быть блюстителем заповедей Божиих, сам нарушал законы безпорядочной невоздержностью в удовольствиях. Ведь царь, издавая справедливыя законы, сам первый должен исполнять их, а не попирать. Да и как мог бы он поддерживать добрый порядок среди своих подданных, если бы справедливыми законами не удерживал необузданный род людской как бы вожжами в послушании? А Ирод, царствуя не над народом, а над удовольствиями, или, вернее сказать, - будучи рабом удовольствий (имже кто побежден бывает, сему и работен есть - 2 Петр. II, 19), не только преступал закон Божий, но и дерзнул на неправое убийство. И кого убил? Человека праведнаго, больший котораго не возставал среди рожденных женами, по свидетельству Самого Господа, - человека, обитавшаго в пустыне необитаемой, безводной, безплодной, недоступной, где не было ни деревца, ни былинки, ни цветочка. Обитал в пустыне Иоанн, не убегая от соплеменных и родственных людей, но избегая видеть и слышать о скверных делах человеческих. Он ни сеял, ни жал; у него не было ни хлеба, ни вина, ни трапезы, ни ложа, доставляющаго людям столько удовольствий, ни мягких пуховых перин, разслабляющих и изнеживающих телеса женоподобных мужчин; не имел он ни свечи, ни подсвечника, ни стола, ни подножной скамейки, ни чаши, ни блюда. Одним словом, удалившись от жизни мирской, он ничем мирским не пользовался. Обитал он не под кровом дома с золоченным потолком, но под кровом скал, нетронутых человеческой рукой. И столом, и подножием, и ложем для него была земля, мясо ему заменяли акриды, а пирожное - дикий мед; чашей у него служила горсть собственной руки, а вместо вина он пил чистейшую ключевую воду. Такого-то человека схватил Ирод и держал в узах. Ирод бо емь Иоанна, связа его и всади в темницу, Иродиады ради жены Филиппа брата своего (Мф. XIV, 3). О, неестественное дело! Иоанн его душу, связанную узами греха, хотел разрешить обличением, а он наложил узы на своего разрешителя! Но и в узах Иоанн вещал, и содержимый под стражей обличал. Глаголах пред цари и не стыдяхся (Пс. CXVIII, 46). Смерти Иоанн не боялся, а боялся молчать об истине. Его-то убил Ирод, и, убив, совершил убийство не одно, но многия. Умертвив учителя и исцелителя душ, он вместе с ним умертвил и всех тех, кого тот при жизни мог бы оживить своим словом. И когда он убил его? Стыдно сказать, не для говорящаго стыдно, а для сделавшаго убийство. Когда праздновался день рождения Ирода, дочь Иродиады плясала пред пирующими и угодила ему, до такой степени, что он с клятвой обещал ей дать все, чего бы она ни попросила. А та, по наущению матери своей, сказала: даждь ми на блюде главу Иоанна. О, злое празднество, дышущее убийством Пророка! О, если бы за той трапезой угощались люди праведные! Общение с ними послужило бы на пользу и развращенной душе Ирода: может он и исправился бы. С преподобным преподобен будеши - сказано - и со строптивым развратишися (Пс. XVIII, 26, 27). Но он вместо того, чтобы иметь попечение о вдовицах и сострадание к сирым, чтобы при помощи их усердных и неотступных молитв пред Богом сохранить свою жизнь непоколебимою, благодушествовал с распутными людьми и безчестными женщинами, и в позорном обществе, отягощенный обильной выпивкой и обольщенный невоздержными женщинами, отнял жизнь у Иоанна. Предтечу дня, чудный светильник, лампаду веры, светильник всего мира - Иоанна он посягнул уничтожить убийством. И ведь, разрушив этот светильник, Ирод только самого себя погрузил во тьму. Конечно, внешнюю его - скудельную - оболочку он уничтожил, но душа Иоаннова продолжала светить и от нея возсияла весть веры находящимся во аде. [Еще при жизни своей], как Пророк, зная, что ему должно предупредить Господа своего во аде, Иоанн посылает к Нему некоторых из учеников своих с вопросом: Ты ли еси Грядый или иного чаем (Мф. XI, 3)? Не незнанием вызван этот вопрос. Как мог он не знать Господа, когда, указывая на Него, оказал: се Агнец Божий, вземляй грехи мира (Иоан. I, 29)? Как мог не знать Господа он - зритель нисхождения Духа с Небес и слышатель гласа Отчаго о Нем, говорящаго: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, о Немже благоволих (Мф. III, 17)? Что же означает в таком случае его вопрос: Ты ли еси Грядый или иного чаем (Мф. XI, 3)? Не сказал: Ты ли Тот, Кто придет? - потому что на землю уже Он пришел, но спрашивал: Ты ли еси Грядый (очевидно, речь идет об аде), или нам ждать другого?

2. Иоанн мог так разсуждать сам с собою: может быть, Господь пошлет в ад вместо себя Ангела, облекши его силой? Или, быть может, Он всех воскресит одним Своим словом, как сделал это с Лазарем? В виду этого, не зная воли своего Владыки, он и посылает спросить у Него: Ты ли еси Грядый или иного чаем в аду? Его-то убил Ирод! И как убил? Праздновался день рождения Ирода и дочь Иродиады плясала. Самая подходящая забава для подобной трапезы! В самом деле, где сплелись друг с другом пьянство и разгул, там нет ничего твердаго, но все шатается, колеблется, подобно безумию Ирода. Слушайте, любители плясовых зрелищ, следящие своими взорами за гибкими ногами разслабленных юношей и распускающие свои сердца вместе с их изнеженными телами; послушайте, к какому убийству привело это утонченное удовольствие. Наученная матерью своею, дочь сказала: даждь ми зде на блюде главу Иоанна (Мф. XIV, 8). О, ехидное порождение нечестивой львицы! Не золота она попросила, не серебра, не драгоценных камней, но главу Иоанна! И если бы вера внушала ей эту просьбу, тогда, конечно, глава Иоанна была бы для нея драгоценнее всякаго золота и серебра и дорогих каменьев. Но она просила не по вере, чтобы воздать ему честь, но чтобы умертвить этот живой укор, избавить мать свою от посрамления, какое навлекал на нее ея грех. Услышав такую просьбу, царь печален бысть (ст. 9). Однако, не убийство Пророка смущало его, но страх пред народом, почитавшим Иоанна как Пророка. Вот что смущало его, а вовсе не чувство благоговения: будь у него это последнее, он и раньше не посадил бы Иоанна в темницу. Душа Ирода была тогда подобна судну, захваченному в море волнением и колеблемому на оба борта: совершить убийство - он боялся народа, а не совершить - не решался клятвы ради и за возлежащих с ним (ст. 9). Но в конце концов постыдная страсть к женщинам взяла в нем верх и, прикрываясь святостью клятвы, как благовидным предлогом, несчастный, послав, усекну Иоанна (ст. 10). Какое зло - клясться - вспомните теперь вы, которые всегда готовы клясться! Вспомните, что говорит Господь: не клятися всяко (Мф. V, 34)! Ведь, если бы не клялся тогда несчастный Ирод, он не решился бы совершить убийство. Лучше бы ему совсем не клясться, а раз клятва была произнесена, ее следовало нарушить, потому что при выборе из двух зол должно было предпочесть меньшее. Послав, усекну Иоанна. Какая рука дерзнула, возлюбленные, поднять меч на святую шею Иоанна, котораго звери в пустыни боялись, котораго львы трепетали, котораго змеи и драконы и скорпионы страшились, котораго дикия пчелы питали своими сотами, как человека святого? С разнообразных цветов и трав извлекая мед, как бы собирая в пустыне златовидныя капли росы, оне приносили ему плоды трудов своих. Его-то усекнула рука палача, не дрогнувшая пред его ангелоподобным лицом, не устыдившаяся лица, на котором отражалось божественное сияние. Остается думать, что у посланнаго Иродом палача помутилось в голове от выпитаго на пиру вина, и он, держа меч в руках, ничего не видел глазами. Усекнута была глава Иоанна (не источившая крови, потому что он никогда не пил вина) и принесена была на блюде на пир, - и тут она взывала к Ироду: не достоит ти имети жены брата своего (XIV, 4-3)! Ведь и после смерти праведник жил, и голос его звучал, когда уже глава его была отсечена. О, жестокость человека. На чем ел мясо, на том самом блюде положил главу человека. О, беззаконный тиран! Мало тебе было истребления младенцев, произведеннаго тем прежним Иродом в Вифлееме, когда вопли отцов и матерей, сливаясь вместе, казались острее ножей, когда потоки слез, изливаемыя очами, были обильнее источников, когда отцы поражали себя в грудь, когда от скорби захватывало у всех дыхание, матери оплакивали безвременную гибель своих младенцев, этих нежных побегов их собственных чресл, когда у матерей молоко, переполняя сосцы, изливалось на землю, и убеляло ее, так как питавшиеся им младенцы неожиданно были истреблены, когда дети вырывались из объятий отцев и сосцы матерей тщетно жаждали нежнаго щекотания от младенческих зубков. Какой зверь тогда не прослезился бы при виде избиваемых несправедливо невинных младенцев, души которых чужды были всякаго коварства, которых душевное незлобие вполне соответствовало нежности их членов, свойственной младенцам? Разве обличали твоего предшественника Ирода те невинныя дети, которыя еще не владели своим языком и не имели еще зубов во рту, чтобы из их уст можно было опасаться слов обличения? Так нет, мало показалось тех младенцев: такова свирепость Ирода! И вот теперь ты, состязаясь с тем Иродом в безчеловечности, усекнул Иоанна, котораго и одного волоса ты не был достоин. Тот истребил детей Рахили, а ты усекнул Иоанна, наставника Церкви. К кому из них Мне быть милостивее?— говорит Господь. О, город кровей, в котором царствовал Ирод и соименный ему потомок, подобный ему и нравом. Увы, те, которые должны бы быть блюстителями порядка, они-то и являются вождями безпорядков! По их следам, пользуясь их уроками, дошли иудеи до христоубийства: Исаию распилили, Иеремию убили, Навуфея побили камнями, Захарию умертвили, Христа распяли. Но оставим их оплакивать совершенное ими зло, и поспешим к святому сиянию Таинства во Христе Иисусе, Господе нашем, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

Иоанн Креститель
Об обрeтении главы святого Иоанна Предтечи
Повесть о десной руке, крестившей Господа
Святитель Иоанн Златоуст. О Предтече (spurium)
Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий). Слово в день Усекновения главы святого Иоанна Предтечи
Святитель Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский
Митрополит Антоний (Храповицкий). Учение и дух Великого Златоуста